Le Taon
Мне было чуть больше 3х лет, когда это случилось.
Наверное, мне было больно и раньше, я просто не говорил. Но тут уже не вытерпел. Мать рассказывает, что я жаловался "Ножка болит". На самом деле болел живот, но уже настолько, что я не понимал, откуда боль. Врачи с приехавшей скорой ничего не поняли, дали какое-то обезболивающее и уехали. Со второй скорой я оказался в реанимации и очень быстро в операционной. Две несложные операции, если бы вовремя, а тут жуть. Самых крутых специалистов в этот момент не было на месте. Врач, который оперировал, был вполне себе рядовым и, наверное, очень боялся не справиться. Надо думать, поэтому он был очень внимателен, и у него всё получилось. Я выжил. А он даже не принял подарка от моих родителей. Я чуть пришёл в себя от общего наркоза. Что на меня тогда нашло, не знаю. Наверное, хотелось домой. Мать выловила меня почти этажом ниже моей палаты. Всего несколько часов после операции. А дежурная медсестра преспокойно читала книжку, в упор не замечая, что я поднялся и пошёл.
Наверное, с того самого времени я категорически не люблю появляться у каких бы то ни было врачей. Да, я безмерно благодарен врачу, что меня оперировал. Но не забыть мне ни врачей первой скорой, ни медсестры.
Наверное, мне было что-то в районе 5и лет.
В группе детского сада я был одиночкой. Ко мне никто особо не подходил, а у самого желания не возникало. Однажды - не помню почему - в сад меня одели в парадно-выходной красно-белый костюмчик. Ко мне сразу подлетело едва ли не половина группы. Я очень чётко помню слова, сказанные мне:
- Ты сегодня красиво одет. Мы будем сегодня с тобой дружить.
А у меня шок. Как так? Разве можно дружить из-за одежды?
Наверное, с тех пор для меня существуют двумя совершенно разными категориями приятели по интересам и Друзья.
Зачем я это вдруг рассказал? Не знаю. Звенит в сознании весь день, требует выплеска.
Наверное, мне было больно и раньше, я просто не говорил. Но тут уже не вытерпел. Мать рассказывает, что я жаловался "Ножка болит". На самом деле болел живот, но уже настолько, что я не понимал, откуда боль. Врачи с приехавшей скорой ничего не поняли, дали какое-то обезболивающее и уехали. Со второй скорой я оказался в реанимации и очень быстро в операционной. Две несложные операции, если бы вовремя, а тут жуть. Самых крутых специалистов в этот момент не было на месте. Врач, который оперировал, был вполне себе рядовым и, наверное, очень боялся не справиться. Надо думать, поэтому он был очень внимателен, и у него всё получилось. Я выжил. А он даже не принял подарка от моих родителей. Я чуть пришёл в себя от общего наркоза. Что на меня тогда нашло, не знаю. Наверное, хотелось домой. Мать выловила меня почти этажом ниже моей палаты. Всего несколько часов после операции. А дежурная медсестра преспокойно читала книжку, в упор не замечая, что я поднялся и пошёл.
Наверное, с того самого времени я категорически не люблю появляться у каких бы то ни было врачей. Да, я безмерно благодарен врачу, что меня оперировал. Но не забыть мне ни врачей первой скорой, ни медсестры.
Наверное, мне было что-то в районе 5и лет.
В группе детского сада я был одиночкой. Ко мне никто особо не подходил, а у самого желания не возникало. Однажды - не помню почему - в сад меня одели в парадно-выходной красно-белый костюмчик. Ко мне сразу подлетело едва ли не половина группы. Я очень чётко помню слова, сказанные мне:
- Ты сегодня красиво одет. Мы будем сегодня с тобой дружить.
А у меня шок. Как так? Разве можно дружить из-за одежды?
Наверное, с тех пор для меня существуют двумя совершенно разными категориями приятели по интересам и Друзья.
Зачем я это вдруг рассказал? Не знаю. Звенит в сознании весь день, требует выплеска.
т.е. конечно, сэр, сэр Джон Фальстаф, не будем забывать, что этот врун, болтун и хохотун, пройдоха и выпивоха носил рыцарское звание. Сам-то он вспоминал об этом при каждом удобном случае. Вот фигура, в которой все ее недостатки так крепко перемешались с достоинствами, что одно уже и не отделишь от другого. Как говорится, моих грехов разбор оставьте до поры, вы оцените красоту игры! Таких веселых людей часто оценивают легковесно, считая их поверхностными. Почему-то принято думать, что тому, кто не ходит с серьезной значительной миной, а шутит напропалую, все как с гуся вода. Так, смотри же, почтенная публика, как хрупко на самом деле сердце легкого человека: вот друг презрительно отвернулся от старого приятеля-выпивохи, и у того от горя остановилось сердце. Играя эту роль, используйте все ваше природное обаяние, и публика будет смеяться сквозь слезы и плакать сквозь смех.
